Картофельные очистки и щи из лебеды

В день начала Великой Отечественной войны, 22 июня 1941 года, мужчины, проживающие в доме, в их числе и отец маленькой Вали, играли на террасе в игру: катали крашеные яйца. Дети бегали вокруг своих отцов, и в это время в небе показались самолёты. Мужчины обратили на это внимание, и один из них заметил: «Красиво летят, но как бы не началась война…»

…Многих мужчин забрали в армию. Семью Вали выселили из занимаемой комнаты, а в их доме разместилась воинская часть. Отца девочки забрали в армию 18 января 1942 года.

- Я помню, как к дому подъехала упряжка, - вспоминает Валентина Андреевна. - Папа взял меня на руки, обнял, поцеловал. У меня до сих пор стоит в глазах удаляющаяся повозка с папой. Больше мы его не видели…

Андрей Иванович Макушин умер в госпитале от тяжёлого ранения при обороне города Лисичанска на Украине 2 февраля 1942 года.

- Мама, получив извещение о гибели отца, обняла нас с сестрой, прижала к себе и очень горько плакала, - говорит Валентина Андреевна.

Однажды маленькая Валя попросила у солдата еду, он налил ей из котелка в баночку жидкий гороховый суп. В это время зашла мать, выбила из рук девочки баночку и сказала, чтобы она никогда не просила у солдат еду, потому что им самим нечего есть.

- Я до сих пор ничего ни у кого не могу попросить, как бы мне ни было трудно. И мне всегда кажется, что люди голодные, поэтому я стараюсь их угостить, накормить.

Кушать было нечего, поэтому маленькая Валя ходила за солдатской кухней, собирала отходы, очистки от картофеля и огурцов. Огуречные отходы мыли и ели, а из картофельных - варили кашу. Если находили луковицу, запекали её целиком. Готовили корни лопухов, варили щи из лебеды, диких щавеля, лука, чеснока, моркови. В речке собирали ракушки, заливали крутым кипятком, раскрывали створки, а внутренности запекали и съедали. Собирали на полях мёрзлую картошку, ели семена конопли. Ловили ежей, сусликов, заливая в норы воду. Хлеб пекли из варёной мелкой картошки: толкли её, добавляли колоски травы-щерицы, если появлялся жмых или отруби, добавляли их.

Коноплю жали серпом, вязали снопики, таскали в речку, замачивали, через время отбивали, получалась кудель, из которой делали нитки. Из ниток делали дратву, которой подшивали валенки. Из конопляных ниток плели верёвки, канаты и отправляли на фронт.

В доме, где раньше жила семья Вали, открыли госпиталь для тяжелораненых, где стала работать мать девочки, а Валя приносила туда продукты. Часто её просили постирать бинты. Она забирала окровавленные бинты, стирала их в речке, высушивала, сворачивала в рулончики и относила в госпиталь.

В пятилетнем возрасте Валя связала себе носки. Увидев это, мать сказала ей, что теперь она будет помогать вязать для фронта. При свете луны и лучины мать пряла шерсть, а девочка вязала носки и рукавицы, из кусочков ткани шили кисеты и отправляли на фронт.

В шесть лет Валя стригла овец.

- Помню, поймал мне дед Захаров овцу, у которой были ягнята, - вспоминает Валентина Андреевна. - Я увидела, что её можно подоить, взяла пиалу и стала доить. Дед Захаров стоял в стороне, увидел, что я вожусь возле овцы, подошёл, спросил, что я делаю. Я сказала, что овечку дою, а он мне говорит, что нельзя, у неё ягнятки, что они кушать будут. Я ответила, что тоже кушать хочу. Дед заплакал и пошёл от меня, не нашёл, что мне ответить.

Сестра Вали из-за недоедания долго не умела ходить, только ползала. Когда матери не было дома, Валя приглядывала за ней. Однажды директор школы сказал, что если бы сестрёнка умела ходить, то он взял бы Валю в поле, собирать колоски. Когда мать была на работе, Лиза пообещала Вале, что будет сидеть на месте и никуда не уползёт, и девочка побежала работать. В конце трудового дня всем, в том числе и Вале, выдали по 500 граммов хлеба, по стакану мёда и по пол-литра молока. Когда Валя вернулась, Лиза сидела на том же месте грязная, голенькая. Валя побежала к колодцу, набрала воды, обмыла сестрёнку. Девочка боялась, как бы мать не узнала, что Лиза оставалась одна.

Молоко выпили вместе с сестрой, а хлеб и мёд оставили, чтобы съесть вместе с мамой. Когда вернулась мать, Лиза слёзно просила её не ругать и не бить Валю, и только когда мать пообещала, что не будет их ругать, дети признались, что Валя оставляла сестрёнку одну, чтобы поработать в поле. Мать не поругала Валю, а лишь заплакала.

- Иногда мама меня била, - вспоминает Валентина Андреевна. - Но мы её за это не виним и давно простили. В такое тяжёлое время она не бросила нас, крошек, вырастила и воспитала, как могла, и мы ей за это благодарны.

Зори