Вот что вспоминает о начале войны ее участник Иннокентий Вениаминович Скворцов.
В 1939-м Иннокентия Скворцова призвали в армию, в это время началась война с Финляндией, и его воинскую часть стали готовить к отправке.
- Выдали зимнее обмундирование (телогрейки, ватные штаны, шапки-ушанки), оружие и боеприпасы, - вспоминает ветеран, - загрузили в железнодорожный эшелон и отправили в направлении финской границы.
Не успели новоиспеченные бойцы доехать, потому что в 1940-м СССР и Финляндия заключили перемирие. В июне сорок первого началась Великая Отечественная, и Скворцов вместе с бойцами 294-й стрелковой дивизии отправился на фронт пешком. Вначале возводили оборонительные объекты, несли патрульную службу, отслеживая немецких диверсантов. А в октябре сорок первого в составе Панфиловской дивизии его направили на оборону Москвы. Его пулеметная бригада защищала город за городом.
- Я был станковым пулеметчиком, - рассказывает Иннокентий Вениаминович. - Это было тяжелое время неудач, тяжелых боев и неизбежных отступлений нашей армии, еще недостаточно отмобилизованной и оснащенной. Однажды глубокой осенью, выходя из окружения, мы нарвались на немцев. Они развели костер и грелись, не выставив караульных постов. Их было восемь человек, остальные спали в повозках. Вблизи стояло около сотни лошадей. Мы залегли, подготовились. По команде, окружив немцев, застали их врасплох и уничтожили. По приказу командира мне, как ни жаль было, пришлось убивать и лошадей, чтобы не оставлять немцам. После этого мы забрали с повозок оружие, боеприпасы, продукты питания советского производства и продолжили отход…
Соединившись с другими подразделениями, в упорных боях дивизия Скворцова держала оборону, стараясь ослабить силы противника. Иннокентий Скворцов участвовал в оборонительных боях на подступе к Москве, в одном из боев был тяжело ранен, после пятимесячного лечение его признали инвалидом и демобилизовали. Начались суровые трудовые будни - победу надо было добывать и в тылу.
Сегодня ветеран живет в поселке Черноморском, за ним ухаживает внучка, навещают активисты ветеранской организации. На День Победы к нему обязательно приезжают дети, внуки и правнуки, дедушка читает наизусть Твардовского (поэзию он полюбил еще в детские годы) и вспоминает войну. В арсенале наград Иннокентия Вениаминовича - орден Славы 3 степени, орден Отечественной войны 1 степени, медали «За победу над Германией», «За оборону Москвы», «За доблестный труд» и другие. А сердце каждый раз тревожат грохот орудий и гул самолетов, такие далекие, но не стирающиеся из памяти.
А Иван Андреевич Жмурко из хутора Коваленко, если б не началась война, отучился бы в железнодорожном училище и пошел работать на железную дорогу. Такие были планы у молодого парня. Но в конце июня сорок первого, только успев вступить в совершеннолетие, он отправился на фронт с первым же сформированным в Новороссийске эшелоном.
20 июня Иван Андреевич отметил свое девяностолетие. С юбилеем ветерана приехала поздравить заместитель главы Северского района Галина Костенко. Иван Андреевич, моложавый, подтянутый, в ответ на ее пожелания здоровья и подольше оставаться в строю с улыбкой и задором сказал:
- Что вы! Я еще буду драться!
- У вас большой опыт, вы многое пережили, и, наверное, поэтому люди вашего поколения такие стойкие, - отметила Галина Николаевна.
К поздравлениям присоединились представители афипской администрации и ветеранской организации. Юбиляр провел гостей по своему просторному подворью, показал огород, баню, под навесом гордо стоит летняя печка - кабыца. Познакомил с супругой Зинаидой Васильевной, с которой рука об руку прошли 65 лет, с дочерьми - красивыми, как и их отец.
Иван Андреевич воевал в разведроте. Вспоминая о начале Великой Отечественной, рассказал, что первые свои бои он принял на Украине, когда наша армия отступала.
- В эти первые дни войны оружия у нас было - одна винтовка на пятерых. Были жестокие бомбежки, и так жаль, что тогда погибло столько молодых парней… Это был цвет и гордость нашей Родины. Вечная им память…
Демобилизовался Иван Андреевич Жмурко в 1947 году, тогда же познакомился с будущей женой. Работали в Норильске, потом вернулись в поселок Афипский - родину Зинаиды Васильевны, обосновались на хуторе Коваленко. По сей день трудятся на своем подворье, не сдаваясь годам.
В войну медсестре госпиталя Александре Петровне Бедненко много раз приходилось сдавать кровь для раненых бойцов. Один из них оказался ее суженым.
Семнадцатилетняя девчонка, только что распрощавшаяся со школой, рвалась на фронт. Июнь сорок первого перечеркнул все планы Шурочки, и она отправилась на курсы медсестер. В военкомате ей дали направление в эвакогоспиталь 2451, расположенной в Грузии.
- Эшелон шел за эшелоном, днем и ночью, - рассказывает Александра Петровна, - прибывали раненые, их распределяли по госпиталям, которые были переполнены. Часто размещали раненых в вестибюле, и мы ползали на коленях, чтобы каждому оказать помощь. Столько было тяжелораненых, какие страшные были раны…
Очень многие медики ради спасения жизни раненых бойцов сдавали кровь. У Шурочки кровь была первой группы - универсальная, поэтому ей приходилось сдавать чаще, порой прямо в операционной. Кто их считал эти бесценные литры крови? Скольким людям она помогла вернуться с того света? Никто такую статистику не вел, не до этого было.
- Однажды, это было уже в сорок третьем, из Крыма прибыл очередной эшелон. К нам в госпиталь поступил один боец, тяжело раненный в ногу, Василий Бедненко его звали. Настолько истощенный, можно сказать - безнадежный. Ногу поначалу хотели ампутировать. Выхаживала его и кровь для него сдавала. И он выкарабкался! После лечения его направили в часть. А мы стали переписываться…
«Жди меня, Сашенька!» - в каждом письме писал Василий. После войны он демобилизовался и приехал за Сашенькой в Грузию, там ее госпиталь, к счастью, еще не расформировали. Молодые поженились, приехали сначала в родную Шурочкину станицу Урупскую Новокубанского района, а потом переехали в поселок Ильский. Оба много лет проработали на местном нефтепромысле, Александра Петровна лаборантом, а супруг главным механиком. Василий Пантелеевич был человеком добрым, неунывающим, любил хорошую шутку. «Был и любил» - потому что он уже давно ушел из жизни, Александра Петровна похоронила своего мужа по крови в 1965 году. Но остались дочь, внук и правнучка, которые живут в поселке, поддерживают бабушку и помогают.
В основу рассказа «Красные маки», написанного ростовским журналистом Д. Аморовым, положен реальный случай, который произошел в годы войны на позициях 339-й Ростовской стрелковой дивизии. Героиня рассказа Калерия Николаевна Подрезова принимала участие в освобождении станицы Ставропольской Северского района. Вместе со своим супругом Н. И. Щеголевым она много лет приезжала сюда, очень любила Ставропольскую и хранила память о тяжелых боях и испытаниях, выпавших на долю этой казачьей станицы. Связь с ними поддерживала учитель ставропольской школы Валентина Алексеевна Шайтан, она и принесла в редакцию пожелтевший номер областной ростовской газеты «Молот» за 1975 год.
Рота только что отразила очередную вражескую атаку. Следы жаркого боя виднелись повсюду. Еще дымились воронки на поле, заросшем красными маками, темнели на черно-красном фоне убитые гитлеровцы. Метрах в тридцати от нашей траншеи темно-зеленой громадой замер подбитый танк. Это была четвертая атака с утра и, конечно, не последняя.
Около подбрустверного блиндажа медсестра Калерия Подрезова перевязывала раненых. Из-под каски выбивались непокорные пряди темно-русых волос, на загорелом, обветренном лице серебрились бусинки пота.
- Сестрица, а руку не отрежут? - со страхом спросил младший сержант Артеменко.
- Нет. Наложат гипс, полежишь немного в госпитале - и снова к нам, - ответила Калерия, ловко заканчивая перевязку перебитой руки Артеменко. С утра это был ее десятый раненый, которому она оказала медпомощь.
- Спасибо, - прошептал младший сержант.
А вот тебе еще одного подранка! - сказал ротный силач, командир пулеметного расчета сержант Громов, поднося на руках своего друга пулеметчика Ашота.
- Как же это, Ашот, тебя угораздило? Всю войну как заговоренный был, а сегодня оплошал? - говорила Калерия, осторожно снимая с ноги раненого сапог.
- Гады… Подстрелили. Ну, да и я им тоже отсыпал… Ой, ой! – вскрикнул Ашот от боли.
Громов внимательно посмотрел из траншеи в сторону позиций врага и вдруг сильным рывком выскочил наверх и пополз вперед к уцелевшим островкам красных маков.
- Это еще что?! - сердито крикнул подошедший молодой лейтенант, командир взвода. - Назад!
Но Громов уже рвал цветы. Это заметили и фашисты. Они открыли неистовый огонь из автоматов. Повизгивали пули, поднимая вокруг смельчака легкие облачка пыли. Сержант укрылся в воронке, подождал немного, потом бросился к подбитому танку. Под его прикрытием он быстро добрался до траншеи.
Тяжело дыша, сержант поднес Калерии букет красных цветов.
- Это тебе от всех нас, - застенчиво улыбаясь, сказал он, прислонившись к стенке траншеи.
- Молодец, Степка! Вот это номер! – воскликнули столпившиеся около него бойцы. Все они любили балагура, смельчака Громова.
- Спасибо, - тихо сказала Калерия и укоризненно добавила, - но разве можно так рисковать!
- Вот ты какой! - превозмогая боль, воскликнул Ашот.
- Безобразие! За такие выходки вам всыпать надо, - сердился лейтенант, но, оглядев Громова и столпившихся бойцов, восхищенных поступком сержанта, подобревшим голосом добавил:
- Ведь и убить могли.
Взяв половину цветов, лейтенант сплел из них венок, надел его на голову Калерии.
- Меня сестренка научила плести венки… А ее уже нет… Фашисты расстреляли, - глухо сказал он и необычной, вздрагивающей походкой зашагал вдоль траншеи.
Все молчали.
- Кровь и цветы… Какое странное сочетание, - тихо сказала Калерия, накладывая стерильную повязку на кровоточащую рану пулеметчика.
В преддверии Дня объявления войны, поздравления с юбилейным днем рождения от имени Президента РФ Владимира Путина представители администрации Северского района вручили открытки Герасимено Надежде Федоровне, Ермоленко Ивану Дмитриевичу и Шолохову Виктору Тихоновичу, жителям пос. Афипского.
